Эшафот для топ-модели - Страница 18

Уже через минуту появились еще несколько человек в штатском, и полицейские предложили всем покинуть коридор, чтобы не мешать работе приехавшего следователя, который будет заниматься расследованием совершенного убийства. Дронго спустился вниз в подавленном настроении и обнаружил сидевшего в холле и успевшего вернуться в отель комиссара Брюлея.

– Мы притягиваем преступления, – негромко сказал комиссар.

– Похоже, – согласился Дронго, усаживаясь рядом, – несчастная молодая женщина. Там убили Ирину Малаеву.

– Ты ее знал?

– Да. Познакомился вчера вечером. Вот здесь, в холле.

Брюлей посмотрел на своего молодого коллегу.

– Я понял ваш вопрос, – сказал Дронго, хотя комиссар не произнес ни слова, – мой ответ – нет. У меня не было с ней близких отношений, – честно признался Дронго, – хотя… Но в последний момент выяснилось, что приехал ее муж, с которым она разводится, и это помешало нашему более тесному знакомству.

– Значит, ты ее лично знал, – сделал вывод комиссар, – пусть и недостаточно близко. Тогда скажи, что ты думаешь? Твои первые ощущения?

– Жалость. Горечь. Разочарование, – немного подумав, ответил Дронго.

– Я не об этом. Скажи свои первые ощущения от ее убийства. Кого ты подозреваешь?

Они говорили по-итальянски, и никто из толпившихся в холле отеля людей не обращал на них внимания.

– Ее окружение в первую очередь, – мрачно ответил Дронго, – такой классический вариант убийства, когда люди вокруг звезды вращаются маленькими спутниками и астероидами, незамечаемые и поэтому чувствующие себя достаточно ущербно.

– Красиво, – кивнул Брюлей, – но это для писателей. Говори конкретнее.

– Наверху я увидел человека, который давно ей угрожал. Достаточно известный криминальный авторитет из России. Дважды судимый. Мукур Тугутов. Я случайно слышал вчера разговор о том, что у него есть претензии к убитой на пять миллионов долларов.

– Более чем достаточный повод для убийства, – согласился комиссар, – это не тот, которого мы видели, когда стояли на другом углу на улице Риволи?

– Именно он, – подтвердил Дронго.

– И он был явно не в себе, – вспомнил комиссар, – и еще он клиент Ле Гарсмера. Очень неприятный набор. Если этот человек – убийца, то все правильно. Ле Гарсмер как раз и занимается подобными клиентами.

– Вы меня обрадовали.

– Кто еще?

– Полный набор из ее окружения, – вздохнул Дронго, – было такое ощущение, что она делает все, чтобы они ее ненавидели. Ее массажистка собиралась от нее уйти, свою визажистку она хлестала по щекам при людях. Ее продюсер и юрист вели двойную игру, каждый хотел только заработать. Ее личный телохранитель, с которым ее, очевидно, связывали не только служебные отношения, достаточно открыто ее ревновал. И еще ее муж. Полный набор, – повторил Дронго, – нужно внимательно переговорить с каждым из них, чтобы понять степень ненависти и возможности участия того или иного лица в этом преступлении. А вообще, ее действительно жалко. Она была совсем неплохим человеком, открытым, достаточно эмоциональным и импульсивным, но не таким плохим, чтобы ее убивать.

– Тебе не кажется, что в этом случае твои личные симпатии несколько превалируют над объективными обстоятельствами? – поинтересовался комиссар, доставая свою трубку.

– Здесь запрещено курить, – напомнил Дронго.

– Я все время забываю об этих драконовских законах против курильщиков, – вспомнил Брюлей, убирая трубку в карман, – если во Франции или где-нибудь в Европе появится партия курильщиков, я охотно вступлю в нее, чтобы наконец остановить это антиникотиновое безумие. Они все сошли с ума, запрещая нам курить почти везде. Скоро для нас сделают резервацию, куда сгонят всех курильщиков.

Он заметил, что Дронго пытается скрыть улыбку, и недовольно сказал:

– Тебе гораздо легче. Ты никогда не курил.

– Ни разу в жизни, – подтвердил Дронго, – и честно говоря, не очень жалею об этом. Сейчас было бы трудно отвыкать. Хотя драконовские меры против курильщиков я лично не очень поддерживаю.

– Спасибо. Если будет такая партия, ты мне сообщи.

– Обязательно.

– И ты, конечно, захочешь провести собственное расследование, – предположил Брюлей, – представляю, как тебя задело это преступление.

– Я был вчера в ее номере, – признался Дронго, – и уверен, что там даже остались отпечатки моих пальцев. Поэтому среди подозреваемых буду и я. Хотя бы потому, что я единственный посторонний из этой компании.

– Получается, что ты боишься за свою персону, – улыбнулся комиссар.

– Нет. У меня есть алиби. И еще какое! Последние полчаса я провел рядом с вами, никуда не отлучаясь. А убийство произошло в этот период. Свидетельство комиссара Дезире Брюлея – это абсолютное алиби, которое примет любой французский суд. И любой европейский.

– Спасибо, – усмехнулся комиссар, – приятно слышать.

– Это во мне говорит попранное чувство справедливости. И еще жалость. Просто жалко эту несчастную женщину, которая была так молода и так красива, – с горечью признался Дронго.

– В таком случае тебе нужно обратиться к следователю и предложить свою помощь, – сказал Брюлей.

– Я не комиссар полиции и даже не гражданин Франции, – напомнил Дронго, – поэтому меня никто и близко не подпустит к этому расследованию.

– Верно, – согласился комиссар, – и ни в одной стране мира не разрешат такой подозрительной личности, как ты, заниматься самостоятельным расследованием. Хотя с другой стороны – никто еще не отбирал у тебя звание аналитика Интерпола и бывшего сотрудника специального комитета экспертов ООН.