Эшафот для топ-модели - Страница 24

– Понимаю. Но мы обязаны переговорить с ним в первую очередь. В этом отеле у него тоже есть номер, в котором живет один из его подручных. Можете проверить. Он в четыреста шестом номере, – вспомнил Дронго.

Энн снова сняла трубку.

– Почему у всех этих моделей обязательно такое прошлое? – с отвращением спросила она. – Неужели невозможно сделать карьеру без этих криминальных связей?

– Невозможно, – убежденно ответил Дронго, – мне даже страшно подумать, через какие тернии проходят эти девочки, чтобы оказаться в вашем городе и стать известной топ-моделью. Через сколько страданий и унижений им приходится пройти. Особенно тем, кому сейчас по тридцать лет. Это поколение прошло через такие испытания. В Европе до сих пор не совсем понимают, через какие потрясения прошли бывшие республики Советского Союза. Если самые престижные профессии у юношей – киллер, а у девушек – валютная проститутка, то о какой нравственности может идти речь?.. Хотя и в вашей стране провинциалке выбиться в топ-модели очень сложно. Что же тогда говорить о девочках, которые попадали к вам из Восточной Европы? На тысячу этих дурочек выживала только одна. Или вы действительно об этом никогда не слышали, мадам Дешанс?

Следователь молчала. В этот момент в дверь постучали.

Глава восьмая

Тугутов был одет в переливающийся костюм, который придавал ему налет эстрадности. Красный галстук с платком из нагрудного кармана тоже не вязались с печальной ситуацией. Вместе с ним в комнату вошел адвокат Ле Гарсмер, одетый более элегантно и выдержанно. Мадам Дешанс предложила им садиться. Она представила своих коллег, назвав Дронго экспертом Интерпола, чем вызвала саркастические улыбки на устах обоих мужчин. И затем начала допрос. Он шел на французском языке. Она уточняла, где и когда Тугутов познакомился с погибшей. Тугутов объяснял, что некоторое время был знаком с графиней, так как помогал ей на первых этапах ее становления. Никаких подробностей он не сообщал. Он говорил по-русски, и его адвокат переводил его слова на французский. Мадам Дешанс исчерпала свои вопросы и взглянула на Дронго, словно передавая ему эстафету.

– Можно я буду говорить с вашим клиентом по-русски? – спросил Дронго, перейдя на английский.

– Вы знаете русский язык? – удивился Ле Гарсмер.

– Немного. Вы не возражаете, если мы будем говорить по-русски? Тем более что вы тоже неплохо им владеете. И вам не придется переводить ответы вашего клиента на французский.

– Он знает русский, – вставил Тугутов, – я разговаривал с ним в коридоре.

– А как мадам следователь? – уточнил адвокат.

– Ей поможет понять наш разговор дознаватель Пуллен, – пояснил Дронго, – думаю, что она не будет возражать.

– Вы можете задавать вопросы, только связанные с убийством госпожи Малаевой, – предупредил адвокат, – ни на какие другие вопросы мы отвечать не будем.

– А я и не стану спрашивать. Только хотел бы уточнить. Вы сказали, что были знакомы с Малаевой несколько лет. Но в Интернете указано, что именно вы были ее другом примерно восемь-девять лет назад.

– Возможно, – кивнул Тугутов, – я не помню сроки.

– Я напомню, – сказал Дронго, – десять лет назад она заняла в своем городе второе место на конкурсе красоты. Ей тогда было семнадцать лет. И через некоторое время на конкурс в Москву поехала она, а не занявшая первое место другая девушка. Можно узнать, почему?

– Первая попала в аварию и отказалась ехать в Москву, – вспомнил Тугутов.

– У вас прекрасная память, – улыбнулся Дронго, – а я специально порылся в Интернете и нашел сообщения тех лет. Местные газеты указывали, что молодой Малаевой покровительствовал местный криминальный авторитет Юлиан, который случайно оказался и одним из ваших знакомых.

Ле Гарсмер с некоторой тревогой посмотрел на своего клиента. Пуллен переводил вопросы и ответы следователю, и она только молча слушала, не перебивая Дронго и не вмешиваясь в разговор.

– Юлиана давно нет в живых, – вспомнил Тугутов, – возможно, он тогда помог этой бедной девочке приехать в Москву. Не знаю точно. Он встретил ее, когда она работала секретарем у какого-то старика. Ему было уже за шестьдесят, и он взял к себе семнадцатилетнюю девочку только потому, что уже не был ни на что способен. Такая скотина. А Юлиан вывез девочку в Москву, спас ее от этой свиньи и вытащил из нищеты.

– Давайте по порядку, – попросил Дронго.

– Она выросла без отца, – вспомнил Тугутов, – жила в абсолютной нищете. Она мне рассказывала, что они обедали через день. Ее два раза ловили на краже продуктов из ларька. Ей было только шесть лет, когда наступил девяносто первый год. Девяностые годы – самое плохое время в нашей стране. Она подрастала, и ее путь, как и большинства красивых девушек, был один – на панель, но она сумела выстоять. Потом где-то работала, и везде к ней приставали. Она мне рассказала, что впервые ее изнасиловали в милиции. Потом насиловали еще несколько раз. Такая горькая жизнь. Переводите, господин Пуллен, пусть госпожа следователь узнает немного больше о том, что у нас было.

Энн Дешанс молча выслушала перевод, снова ничем не выражая своего отношения к рассказу Тугутова.

– Юлиан был тогда достаточно известным авторитетом на Севере, – продолжал Тугутов, – он спас эту девочку, вывезя ее в Москву. Его так и называли – Юлиан Северный. Был еще и Южный, но тот постепенно отошел от дел.

– Авария была намеренно подстроена? Чтобы пропустить вперед Ирину?

– Может быть. Наш Северный любил подобные пакости. Но я не в курсе. А с другой стороны, она должна была быть ему благодарна. Он ее вытащил из такого дерьма, из глубокой провинции. И привез в Москву. У нее тогда не было денег даже на самый дешевый билет до столицы. Да если бы и приехала, в столице она бы просто пошла по рукам.